Долго…слишком долго сдерживаться, не позволяя себе сделать даже толчка, и теперь взирать, как выгибается подо мной, отчаянно сокращаясь и сжимая меня изнутри и ощущать, как снова начинает бить крупной дрожью желание двигаться, сделать ее окончательно, по-настоящему своей. Теперь, когда отголоски её крика всё еще отскакивают от стен спальни и проникают прямо в кровь, заражая её таким непривычным, казавшимся еще вчера абсурдным желанием оставить на ней свою печать. Чтобы больше никто и никогда. И ни хрена это открытие сейчас не пугает, а кажется правильным. Единственно верным сейчас, когда она расслабленно падает в кровати, распахивая шире свои колдовские, словно нарисованные глаза…а меня несёт. Несёт вот сейчас и прямо в то самое тёмное усыпанное сапфировыми звёздами затуманившееся небо её взгляда. Несёт в самом примитивном стремлении наконец получить её всю и полностью. Получить так, как должен получить мужчина женщину. Медленный толчок, сцепив челюсти, чтобы не сорваться, не позволить чему-то тёмному, мрачному внутри меня наконец не вырваться из-под контроля…когда в ответ на это движение стиснула меня лоном. И ещё один. И ещё. Чёёёёёёёрт…понимая, что с каждым следующим толчком всё тяжелее сдерживаться, не позволить себе окунуться в это безумие с головой. И ещё движение бёдрами, громко выругавшись, когда она выгнулась снова. И как тот самый спусковой крючок — её стон. Тот самый выстрел, но этот прозвучал словно из всех орудий сразу.

И к дьяволу контроль. К дьяволу желание вести сейчас с ней. К дьяволу всё, кроме её отзывчивого тела и потребности вонзаться ещё глубже в него. Яростными толчками. Сильно впиваясь пальцами в белые бёдра. К дьяволу, что нас могу обнаружить в любую минуту…с чётким пониманием, что за одну попытку прервать сейчас я снесу на хрен весь этот грёбаный дворец. Только её тело с россыпью мурашек на коже. Только её закатывающиеся глаза и растрепанные волосы…и дикий животный инстинкт взять всё и сейчас. Словно оголтелый вбиваться в неё, прижав её колени к груди, проникая глубже, чувствуя, как холодят кожу капли ледяного пота, как словно пульсирует каждая клетка тела…каждая кость в ожидании взрыва. В ожидании мощнейшей разрядки. В неё.

Тяжелые веки дрожат, и я смотрю в напряженное и до безумия красивое лицо, подернутое матовой бледностью искаженное голодом и болью. Неискушенная физически, но познавшая все в теории, я знала, что он сдерживается, и от этого на висках дергается вена, а на лбу выступили капли пота. Невольно смахиваю их ладонью и впиваюсь в его волосы, всматриваясь в глаза и тут же закрывая свои от мучительно медленного толчка.

Сильное, незнакомое трение, и я ощущаю изнутри каждую вену, и движение тонкой кожи по раскаленному и твердому стволу члена, проникающему все глубже. Легкое жжение и гиперчувствительное цепляние все еще подрагивающего после оргазма бугорка.

Застонать от следующего толчка и непроизвольно распахнуть ноги шире, когда вдруг сорвался и впился в мои бедра. Толчок за толчком, набирая скорость, хаотично быстро, уже не разрывает, а скользит по мокрой плоти внутри, а я чувствую его, так невероятно чувствую, и это становится невыносимым где-то в определенной точке, которая трется о его член вместе с набухающим клитором, и мои соски скользят по кожаной куртке, цепляются за змейку, а меня всю лихорадит, и я извиваюсь под ним, уже не контролируя себя. Вдираясь ему в волосы, обхватывая ритмично двигающиеся бедра ногами, пока не схватил под коленями и не прижал их к груди, раскрывая для себя… такой огромный внутри, с такой силой вбивающийся в меня, что каждый удар его плоти задевает пульсирующий клитор. Словно разбудил во мне что-то животное, что-то дикое. И я уже ощущаю знакомое приближение… оно там внизу, закручивается в спираль и прорывает все внутри таким сильным оргазмом, от которого я широко распахиваю глаза и подавившись криком, выгибаюсь дугой, подставляя свою сокращающуюся плоть, чтоб толкался в меня еще быстрее под мои судороги и стоны. Притянула к себе, всматриваясь в подернутые дымкой дикой похоти глаза,

— Хочу….тебя. Больше чем хочу…поцелуй меня, Шторм… хочу кричать тебе в рот. Хочу глотать твои крики, когда ты…взорвешься в мне…пожалуйстааааа.

И я уступил. Не ей — себе. Своему безумию. Уступил, набросившись на её рот, смяв своими губами её, рыча в них от приближающегося взрыва. Он назревал под кожей по всей поверхности тела. Фонтанировал огненными искрами, прожигающими плоть насквозь. Быстрыми толчками, глубокими, злыми, не дав ей насладиться в одиночестве оргазмом. В сантиметрах от её лица, от широко распахнутых глаз, в которых мечется моё отражение, ошалевшее и пьяное.

Сжимает судорожно, ритмично, пока меня не срывает вслед за ней. Взрывом. Тем самым. Мощным, неудержимым. Проникшим в каждую клетку организма, чтобы вылиться в неё своей энергией. Чистейшим сумасшествием с ароматом её кожи и секса.

Никогда такого не было. Никогда и ни с кем. И я не только про поцелуи и контакт кожа к коже. Никогда и ни с кем мне не казалось, что меня разорвало на части. Всегда только механический секс, механические действия, механический оргазм. Пресный. Незапоминающийся.

— Вкусная.

Рухнув на постель и повернув голову вбок, смотрел, как Ами всё ещё пытается отдышаться.

— Ты на самом деле вкусная.

Потому что мне на самом деле и снова впервые было вкусно. Оказалось, что можно лежать после оргазма и просто смотреть на то, как она улыбается, глядя в потолок, и как трепещут её ресницы, как прикусывает губу…и мне снова хочется впиться в неё ртом. Оказалось, что она не вызывает желания отправиться в ванную и отмывать следы чужой ДНК со своего тела.

— Ну если так говорит сам нейтрал…

Оттянул пальцем её нижнюю губу, и чертовка тут же обхватила его губами и перевела взгляд на меня. А меня снова прострелило в паху диким возбуждением. Словно и не кончил только что.

— Какая талантливая…Ами, — хотел назвать по-другому, агарой, и не смог, потому что самому это слово теперь показалось нелепым, неподходящим ей.

А уже в следующее мгновение едва успеть нависнуть над ней, чтобы скрыть от того ублюдка, посмевшего разнести дверь и остановиться в самом проходе. Я даже не успел определить, кто из наших это был, пока не раздался ненавистный голос Морта:

— Если вы двое тут уже закончили, предлагаю пройти в мой кабинет и отчитаться по операции.

— Хорошо.

Прорычал сквозь зубы, и показалось, что Глава усмехнулся.

— Пять минут. Ах, да…подробности последнего получаса можете опустить.

Подонок.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. ШАЙ

Мне казалось, что до этих дней я видела кого-то другого, некую оболочку, сотканную из черноты и лютого одиночества, которое вилось вокруг него черной аурой и дрожало тонкими щупальцами, заражая все вокруг замогильным смрадом. И вдруг эта оболочка распахнулась, и я ослепла от того что увидела под ней.

Он был совсем другим…Мой Шторм. Про себя я называла его своим…Самоуверенно, наивно, как только может называть впервые влюбленная женщина. Я еще не знала название этому чувству. В Мендемае не существовало такого понятия, как любовь. И это жжение под ребрами и учащенный пульс с дрожью по всему телу не имело для меня иного названия, кроме его имени. Потому что появлялось, едва я произносила его про себя. Сэм…Сээээм…не нейтрал, не каратель, не Шторм, а мой мужчина. У него было имя, не кличка, не обезличенное жуткое прозвище, а имя, которое дала ему его мать. Теперь я верила, что она у него была, я даже была уверена, что он обожает ее до фанатизма. Я помнила лицо этой женщины, безумно красивой, с проникновенным взглядом сиреневых глаз…Какой должна быть жена Главы Нейтралитета, родившая ему четверых детей? Ледяному монстру с белыми глазами. Я понятия не имела, но думаю, что очень сильной и властной…или, наоборот, мягкой и нежной. Рядом с настолько сильным мужчиной не нужно быть сильной, можно быть самой собой. Я впервые ощутила это рядом с Сэмом. Возможность быть просто женщиной, плакать, стать слабой. Это было невероятное чувство.