И в то же время меня обуревал страх, что это его манипуляция с моим сознанием. Он пробивает все защиты и превращает меня в послушную марионетку. И эти руки на груди, мгновенно налившейся, едва он сжал ее ладонями. Меня прострелило диким возбуждением, похотью такой силы, что задрожали колени, и я ощутила сама свой же ядовитый запах… и проклятый нейтрал его тоже ощутит. Запах возбуждения хамелеона. Настолько редкий, насколько и пронзительно ядовитый. Он дурманит обоих партнеров и не оставляет ни одной мысли, кроме бешеного плотского желания. И я не знала, что это. Химическая реакция, особенность взаимодействия наших подвидов. Черт его знает, что это за дьявольская похоть, но я не могла с ней совладать. Никогда в жизни ничего подобного я не испытывала ни с кем. И я прокляла ту секунду, когда нейтрал впервые до меня дотронулся.

Мне надо бежать. Срочно искать возможность удрать от него, потому что потом вряд ли он отпустит меня живой.

— Понятия не имею, о чем ты…но я поиграю с тобой в любую игру, в какую ты захочешь.

Это было правдой… и способом выжить одновременно. Изогнулась и обвила его шею руками, закинув их назад, прислоняясь к мускулистой сильной груди обнаженной спиной.

Терпкий аромат её тела изменился, стал более насыщенным…но это не похоть. Точнее, не только похоть, потому что агара однозначно была возбуждена. Её соски упирались в мои ладони, и она выгнулась, стараясь скрыть дрожь, пробежавшую по её спине. Но запах…я чётко улавливал другие нотки, вспыхнувшие в воздухе словно искры огня. Казалось, они обжигают ноздри при вдохе…и они же вынуждают сцепить зубы до крошева, чтобы не впиться клыками в нежную розовую мочку уха, открывшуюся, когда агара обвила мою шею руками. Колдовские чары…но из нас двоих колдуном был рождён я, а значит, нужно будет выяснить у неё, что скрывается за стремлением соблазнить меня прямо здесь и сейчас. Тянет время? Чёрт её разберёт…но её мимолётный взгляд по сторонам перед тем, как соблазнительно изогнулась, мог говорить о том, что она не желает свидетелей нашей встречи, равно как и я. Или же оценивает свои шансы на побег.

Ииии…заставить себя дышать через рот, чтобы не свихнуться от феерии похоти, взвившейся в небо, когда расстояние между нашими телами исчезло. Словно созданная для моих рук…подходящая идеально. И не сразу понять, что уже давно не стискиваю упругие полушария, а дразню острые соски пальцами, сжимая и потягивая твёрдые вершинки, упирающиеся в ладони.

Впервые подумал о том, что она сладкая…по крайней мере, пахнет так, что хочется пробежаться по этой изящной длинной шее языком, собрать её настоящий вкус с бархата кожи. Безумное желание. Неправильное. Не присущее мне. Словно навеянное извне. Ею? Бред. Это на самом деле бред — до одури хотеть прикусить острый язычок, которым намеренно дразнит, не желая уступить мне.

— Да, моя агара. Мы обязательно с тобой поиграем, — опустил ладонь вниз по плоскому животу, продолжая наблюдать, как расширяются её зрачки и сильнее распахиваются глаза, — хотя нет, — скользнул рукой между стройных…умопомрачительных ножек, срывая вниз и так наполовину снятое платье и громко выругавшись, когда под ним не обнаружилось нижнего белья, — не совсем так, — и накрыть ладонью такую горячую плоть, — о, я помню, какой отзывчивой ты можешь быть, агара, — пальцами сжать нежные складки, зашипев ей в ухо от той боли, что отдалась в члене…требующем войти в эту женщину прямо сейчас. Наклонив её над озером, отыметь, чтобы унять тот зуд возбуждения, которым накрывает каждый раз рядом с ней.

— Я буду играть в тебя, Ами, — двумя пальцами провести между припухших губ, чтобы резко скользнуть внутрь, в сочащуюся влагой дырочку, — буду играть в тебя, пока мне не надоест.

И закатить глаза от удовольствия и дичайшего предвкушения, когда агара сильно сжала мои пальцы.

Я не знаю, что он со мной делает. Это невообразимое, бешеное возбуждение, и мне в вены как будто впрыснули один из запрещенных наркотиков, от которых похоть брала верх над любым живым и неживым существом, и оно готово было сдохнуть лишь бы унять адский зуд, получить разрядку любыми способами, грязно и дико совокупиться. Именно это я чувствовала рядом с ним. И я, черт его раздери, не знаю, делал ли Шторм это специально, или между нами что-то происходит. Что-то дикое и неправильное. У меня рядом с ним разум мутится, и от запаха его кожи дрожит каждое нервное окончание, а соски налились до такой степени, что, кажется, они лопнут от невыносимого удовольствия быть сильно сжатыми его руками… и эти перчатки, заставляющие кожу покрываться мурашками, заставляющие меня дрожать и кусать губы, чтобы громко не застонать, призывно раздвигая ноги и позволяя наглым пальцам скользнуть между ними. И даже не застонать, а громко, гортанно всхлипнуть, когда они вошли в меня, и я инстинктивно стиснула их изнутри, чувствуя, как по спине катятся ручейки пота от напряжения и ненормального желания ощутить эти пальцы еще глубже в себе. Резче и больнее. И не только пальцы. Лечь под него и стать его женщиной. Умолять взять меня. Все мысли испаряются к дьяволу, и я больше не я. А какая-то стонущая и истекающая соками самка, которая лучше умрет, чем позволит ему оторваться от своего тела. Оно помнило, что такое единственный оргазм, испытанный только с ним. И жаждало получить этот кайф снова. Моя проклятая сущность топила последние остатки разума, она преобладала над всеми инстинктами. Она хотела секса. С ним. Сейчас.

— Поиграй….

Впиваясь в волосы на его затылке и закатывая глаза.

— Я хочу, чтоб ты в меня поиграл…Шторм.

Извиваясь на его пальцах и срываясь на стон. Потом. Все остальное потом… я найду способ убить его или хотя бы сбежать. Только пусть закончит со мной. Пусть уймет эту невыносимую боль и адскую пульсацию в мышцах лона и клиторе…о, как же невыносимо я хочу, чтобы он к нему прикоснулся. Хочу тереться о его пальцы твердым, набухшим узелком, пока не взорвусь в оргазме. Как в прошлый раз…и картинки. Снова картинки, где он не просто меня ласкает, а вбивается в мое тело на дикой скорости, а я вою его имя и раздираю до мяса мускулистую смуглую спину, изгибаясь и обвивая его торс ногами. И мне хорошо…мне до безумия хорошо с ним. Будь он трижды проклят. Как он это делает?

Повернула голову и, закрывая в изнеможении глаза, бесстыже и жалобно простонала.

— Играй…не останавливайся.

Остановился. Охреневший. Изумлённый. И ни черта не понимающий. И я не знаю, понимает ли она сама, что эти картинки…это ОНА их транслирует. ОНА мне, а не я ей. Снова она. В тот первый раз…я думал, это получилось случайно. Да, я столько думал над каждой секундой нашей первой и единственной встречи, пытаясь разложить по полкам, пытаясь осознать, каким образом эта девчонка…она не нейтрал — это сто процентов, но каким образом ей удаётся мне передавать эти образы прямо в голову. Как у неё получается ретранслировать свои мысли в моё сознание…и даааа, меня колошматило от этих её мыслей. Грязных. Развратных. Сопряжённых с неистовой яростью, с которой я вдираюсь в её тело. С которой она подмахивает мне бёдрами и кричит в мои губы…они так близко к её губам, что там, в её голове они почти соприкасаются. Я почти соприкасаюсь так, как не касался ни одной женщины. Имел их самыми разными способами…но никогда — ртом. А в её мыслях я имею её именно так. Губами. Языком. И одному дьяволу известно, каких сил стоит сдержаться, чтобы не застонать, когда её губы…её проклятые алые губы так сладко раскрыты, так близко, обжигая лихорадочным дыханием, что у меня сводит скулы от желания смять их своими.

Ворваться языком в этот зовущий, страстно стонущий рот…и я, мать вашу, не знаю, откуда эти фантазии. Тоже от неё? или уже мои? Чертовщина…самая настоящая. Потому что на короткий миг, на долю секунды исчезло её тело и моё, сплелись воедино моими пальцами в ней и её пальцами на моем затылке, в который вонзается острыми ноготками. Драааазнит….трётся о член так неистово, что кажется, еще пара движений бёдрами, и я кончу в штаны, даже не коснувшись её плоти. Раскрытая. Такая раскрытая для меня сейчас, что я позволяю себе влезть в её сознание, чтобы увидеть, как прячет флэшку в маленькую деревянную шкатулку. Только не могу определить, где она.